18 октября – 185 лет со д.р. Филиппа Диомидовича Нефёдова, писателя, уроженца с. Иваново Шуйского уезда Владимирской губернии (ныне – г. Иваново). Последние годы жизни провёл в д. Перебор Владимирского уезда.
Нефедов Филипп Диомидович (1838 — 1902) — писатель и журналист, этнограф и археолог. Родился в селе Иваново Шуйского уезда Владимирской губернии в семье крепостного крестьянина графа Шереметева. Отец имел небольшую ваточную фабрику и занимался торговлей. Филипп ребёнком помогал в торговых делах отцу, много находился в разъездах. В 1844-49 гг. учился в Приходском училище. В 1859 г. вошел в кружок молодежи, объединявшейся вокруг народного писателя В. А. Дементьева. Тогда же подружился с его воспитанником — С. Г. Нечаевым, будущим революционером-народником.
В 1862 году ушел пешком из Иванова в Москву, получив у графа Шереметева «увольнительное свидетельство». С 1864 по 1868 гг. был вольнослушателем юридического факультета Московского университета (выпускных экзаменов не сдавал). C 1862 года бывший крепостной записался в мещанское сословие и начал печататься, сразу приобрел репутацию знатока фабричной действительности.
В 1870-71 гг. он возвращается на родину, в Иваново, где учреждает воскресную школу. Для газеты «Русские ведомости» Нефедов написал цикл очерков о нечеловеческих условиях работы ивановских ткачей — «Наши фабрики и заводы». Цикл не был завершен, так как по требованию Шуйского жандармского отделения печатание его было запрещено. В 1872 г. издал книгу рассказов о деревне «На миру».
В 1874 г. Нефёдова избрали членом Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, куда он представил рукопись «Об этнографическом исследовании Костромской губернии» (1874-1876) с материалами по мифологии, обрядам, праздникам, юридическим обычаям, народной медицине.
В 1876 г. Нефёдов обследовал южное Приуралье, где занимался раскопками. В 1877 г. опубликовал «Этнографические наблюдения на пути по Волге и её притокам». Нефёдов зафиксировал «похороны Ярилы» — редкий обряд, приуроченный в Костроме к последнему воскресенью перед Петровским постом, тексты заговоров, песен, материалы по мифологическим представлениям и свадебному обряду.
После убийства Александра II в марте 1881 г. Нефедов был арестован, так как в бумагах С. Л. Перовской и А. И. Желябова нашли его имя. После нескольких месяцев заключения был выпущен под полицейский надзор; место в «Русском курьере» потерял. Только в 1884 г. он стал постоянным сотрудником другой газеты — «Русские ведомости».
В 1887 г. Нефёдов был избран членом-корреспондентом Московского археологического общества.
В 1890-е Нефёдов поселился в д. Перебор Владимирской губернии. Здесь он собрал коллекцию фольклорных материалов, часть которых была опубликована в неофициальной части «Владимирских губернских ведомостей».
Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.
Ф. Д. Нефедов. На Новый год
Был канун Нового года. На дворе трещал и ухал мороз. По московским улицам и переулкам стоял не то дым из труб, не то туман от холода. Газовые рожки еле мерцали, образуя небольшие световые пятна; порою сквозь тьму проступала вверху бледная звездочка и быстро опять пряталась. Изредка, визжа стальными подрезами, бешено проносились сани; темные и согбенные фигуры пешеходов, на секунду и неясно обозначившись на световом пятне, ныряли в туман и там исчезали.
Но тридцатиградусный мороз не помешал москвичам готовиться к встрече загадочного гостя. Не остановил он и знакомых профессора Владимира Александровича Морева, пригласившего их к себе встретить Новый год; близких приятелей он звал к восьми часам вечера, а всех остальных в одиннадцать.
— Почему так рано? — спрашивал его кто-нибудь из приятелей.
— А потому, что ко мне обещался к этому времени приехать один человечек, с которым нам всем приятно будет увидеться и потолковать.
— Кто же это?
— Мы не видали его пять лет. Он находился в командировке и вчера только воротился.
— В командировке?!
— Да. Он изучал на севере жизнь и нравы медведей. Приглашенный недоуменно и во все глаза смотрел на искусителя.
— Не знаю… Не припомню что-то… Да говори, кто?
— Приедешь, сам увидишь, - лукаво улыбаясь, отвечал Морев.
Приятель все недоумевал.
— Не знаю… Пять лет в командировке?.. Да неужели Платонов?!
— Приезжай. Жду к восьми непременно.
Вопреки обычаю русских людей всегда опаздывать, на этот раз приглашенные друзья, один вслед за другим, начали собираться к Мореву в кабинете. Платонов был уже там. С какою искреннею, глубокою радостью встретились друзья!
Вот он, вот! кивая в сторону Платонова, говорил профессор Морев, и в больших карих глазах его дрожали слезы.
В течение минут десяти, в которые успели все собраться, в кабинете только и слышались возгласы:
— Голубчик! Паша!.. Давно ли ты, заявился?
— Пять лет не виделись!.. Но все такой же: здоров и свеж!
— Наконец-то тебя вижу! Здравствуй, дорогой мой!
Никто не упрекнул Платонова, что он, вернувшись уже три дня, никого из них не посетил; они только глядели на него, наперерыв обстреливая вопросами, и, не дожидаясь полных ответов, задавали новые и громко смеялись. Жена хозяина, молодая, с симпатичным лицом и тихим голосом, хлопотала в столовой за самоваром и, слушая оживленные голоса и смех, улыбалась довольною улыбкой. С полчаса продолжалось шумное оживление; потом голоса стали понижаться, раздавались реже, и только голос Платонова, нервический и перебивчатый, чаще других слышался в кабинете.
Горничная девушка обнесла чаем. Хозяин велел прибавить углей в топившийся камин, от которого разливалось приятное тепло и пурпуровый свет. Как отблеск летней вечерней зари, падал он на близ стоявшие кресла и шкафы с книгами. С потолка, сквозь розовый матовый шар, весь кабинет мягко освещался большою лампою. Все сидели около Платонова и слушали его.
Публикация подготовлена по материалам из открытых источников.
